Украинский онкопсихолог рассказала о мистике в лечении рака

Клинический онкопсихолог Национального института рака Лина Москаленко никогда не знает, как именно ей придется помогать пациентам. Тяжелая болезнь ее подопечных регулярно путает все карты. «Вчера расстались с мамой больной девочки на конструктивной ноте. Сегодня собирались полепить с малышкой злые и добрые клеточки. Прихожу, а мама давай при ребенке рассказывать свой сон, в котором у дочери посыпались все зубы: «Это знак — борьба бессмысленна!» — и начинает рыдать. Приходится работать уже не с пациенткой, а с мамой, а малышке внушать, что выпадение зубов — это символ новой жизни, ведь прежде чем вырастут коренные зубы, молочные сыплются» — рассказала Вестям Лина Юрьевна.

По ее наблюдениям, решение жить, принятое онкобольным, увеличивает шансы на выздоровление более чем в два раза. Значение имеет и уверенность родных и близких в успехе лечения. Но часто ее нет, и такой импульс им и пациенту обязан дать психолог. Как-то Лина Юрьевна долго билась с одним 17-летним парнишкой. Тот отказывался рисовать, лепить, даже говорить — отрезал, что все ни к чему, раз его подкосила такая болезнь, и потихоньку угасал. Но Лине Юрьевне удалось направить мысли парня в конструктивное русло: «Мы разбирали шаг за шагом его предыдущую жизнь, присматривались вместе, есть ли у того, что случилось, смысл. И на каком-то этапе парень заявил: «Лина, я буду жить!» — и вскоре пошел на поправку. А позже, когда вернулся домой, позвонил мне и сказал: «Я понял, зачем мне нужен был рак. Все мои знакомые за те 1,5 года, что я лечился, стали кто наркоманами, кто наркоторговцами. Наверняка я был бы среди них, если бы не болезнь, благодаря которой я многое переосмыслил».

А еще онкопсихологи часто имеют дело с мистикой. «Недавно был случай с одним моим 13-летним пациентом. Назовем его Иван. В какие-то дни мне удавалось его убедить бороться до конца. Но в основном мальчик был настроен пессимистически: «Не хочу», «не вижу смысла». Прихожу утром на работу, а мне говорят, что этот мальчик — в реанимации! Пока к Ивану было нельзя, я пошла поработать с другими пациентами. Захожу, а мама еще одного ребенка — соседа Вани по палате — говорит: «Вы только не подумайте, с головой у меня все в порядке. Но когда Ваню увозили сегодня на каталке, я видела у его изголовья ангела». Каково же было мое удивление, когда Иван, придя в себя, мне сказал: «Лина Юрьевна, я сегодня был у порога рая. Такой яркий свет оттуда исходил. Я видел родственников, они звали меня. Но я подумал, что не все еще сделал, что хотел, и отказался».

Случаи, подобные этим, помогают онкопсихологу вытягивать тех, у кого близкий все же умер. «Если бы я лично не соприкоснулась с подобными историями, мне было бы сложно помогать убитым горем людям. Ведь когда убеждаешь человека в чем-то, о чем знаешь только в теории или даже внутренне отрицаешь, он тебе не верит. И наоборот. 80% информации люди воспринимают невербально», — поясняет Лина Юрьевна. Мистика в ее работе помогает и ей самой: «Когда знаешь, что жизнь со смертью не заканчивается, становится неловко и страшно при мысли, что потом тебе, говоря словами классика, «может быть мучительно больно за бесцельно прожитые годы». И потому стараешься каждый момент проживать так, чтобы потом «не жег позор за подленькое и мелочное прошлое»