Подарить кровь, почку или костный мозг: Кто и почему становится донором

Я решила стать донором, потому что люблю помогать людям — здорово, когда кто-то отдаёт свою кровь, чтобы спасти жизнь другим. Я думала о том, чтобы сдавать ещё плазму или другие компоненты, но сейчас пью таблетки, приём которых несовместим с донорством. Когда я пришла сдавать кровь в первый раз, то очень боялась. Из-за волнения не смогла нормально поесть, поэтому упала в обморок. Казалось, что будет очень больно — и это действительно больно, но сам процесс намного менее мучительный, чем сдача крови из пальца или вены для анализа.

Самое сложное для меня в донорстве — психологически принять, что забирают пол-литра крови. Кажется, что это очень много. Но когда видишь, как другие люди это делают, начинаешь думать: «Они ведь от этого не умерли, и я не умерла, значит, всё в порядке».

Будучи донором, я чувствую, что кому-то помогаю, и вижу других небезразличных людей, готовых помочь. Мне важно знать, что есть люди, которым не всё равно. Надеюсь, когда-нибудь я сдам кровь для типирования и смогу стать донором костного мозга; в моём представлении пожертвовать другому человеку свой костный мозг — это такой «венец» донорства.

Идея стать донором, наверное, всегда была у меня в голове. Ещё в 2010 году я увидела отметку «донор» в удостоверении личности знакомой американки и очень впечатлилась. Решение отдавать кровь пришло без долгих размышлений. Первый раз я пошла с подругой, которая уже это делала, — ей в тот день по какой-то причине отказали, а меня пропустили. Я особо не разбиралась в донорстве, поэтому сдала то, что сказали, — 450 миллилитров крови.

Перед процедурой у меня были опасения, я боялась, что потеряю сознание или будет кружиться голова, но никаких нежелательных эффектов не было. Тем не менее я не очень удачливый донор: отводов за всё это время было больше, чем допусков. В последний раз, хотя необходимые показатели были в порядке, врач всё же посоветовала мне отказаться от сдачи крови. За полгода после предыдущей донации у меня так и не получилось восполнить уровень гемоглобина, хотя обычно он сам приходил в норму. Бывает, что здоровые люди долго не могут восстановиться, несмотря на полноценное питание, и наоборот — человек не ест, например, мясо, а гемоглобин восстанавливается быстро. Я уже год регулярно проверяю уровень гемоглобина, но ничего не меняется; мне кажется, сбой вызван не донорством, а какими-то другими процессами в организме. Этот фактор может быть причиной для отказа, и чаще с ним сталкиваются женщины.

Когда я начала сдавать кровь, мне не пришлось менять образ жизни — я и так не курила и не пила алкоголь. Неудобно только, что у меня поллиноз и из года донорства мне доступна лишь часть времени. А учитывая, что врачи не рекомендуют донацию в течение пяти дней после менструации, иногда просто невозможно найти время, чтобы съездить и сдать кровь. Я считаю, что донорство — это простой способ помочь людям, доступный практически каждому. Я как-то встретила женщину, которую ни разу не допустили стать донором — но она продолжила приходить в центр сдачи крови, уже не одна, а с потенциальным донором. Возможно, я рассмотрю такой вариант, если не смогу вернуться к донорству сама.

Я сдаю кровь не слишком давно, но регулярно, у меня уже одиннадцать донаций. У меня редкая группа крови (четвёртая с отрицательным резус-фактором), поэтому мысль о донорстве давно зрела, а подтолкнула к нему коллега. В первый раз, как и в следующие, всё прошло довольно легко. Немного пугала неизвестность, но я был не один, да и решение было взвешенным. К тому же обычно на станции переливания крови просто так не принимают первичных доноров, но когда я позвонил, мне ответили: «Приходите в любое время», — не прийти было невозможно. Недавно, после десятой донации, мне предложили сдавать плазму. Я хочу почитать об этом; я живу в Твери, и с информационной поддержкой у нас есть проблемы. Даже свою группу крови знает не каждый.

Единственное, к чему я не мог подготовиться (но держал в голове этот нюанс), — вероятность потери сознания в процессе. Но опасения не оправдались, всё прошло отлично; в нашем центре работают позитивные люди, которые всегда улыбаются и отвлекают от дурных мыслей. Однажды я всё же терял сознание после сдачи крови, только это было по моей вине — я пренебрёг в тот раз важными правилами: был серьёзный недосып и скудный, наспех приготовленный завтрак, что и привело к такому результату. Мной занялись несколько специалистов центра, и через пару минут я пришёл в себя.

Хотелось бы сказать, что донорство поменяло мой образ жизни и мыслей, но это не так. Я живу как прежде, правда, обращаю внимание на свой режим питания и сна за три-четыре дня до донации. Вредных привычек у меня нет, так что с ними бороться не приходится. Больше всего радует, что я помогаю людям, хотя бы таким простым способом. Это не занимает много времени и, я думаю, под силу каждому. Иногда смотрю на молодых ребят, которые приходят сдавать кровь, и думаю: интересно, какой процент из них будет делать это постоянно? Осознают ли они, что происходит, или просто хотят попробовать что-то новое? Я осознанно планирую делать это всю жизнь. Очень хочется, чтобы донация крови стала модной и популярной. Нам надо чаще думать и заботиться друг о друге.

Я всегда очень хотел сдавать кровь, но до этого никогда не доходили руки. Потом близкая подруга стала донором, я узнал, что в моём районе есть центр сдачи крови, поехал туда на обследование. Выяснилось, что я носитель келл-антигена (эта молекула встречается у 10 % людей на планете) и не могу из-за этого сдавать цельную кровь — только её компоненты и плазму. Я расстроился, когда мне об этом сообщили, но так как биохимические показатели были идеальными, мне тут же предложили сдавать плазму и объяснили, что это очень ответственный процесс, даже в большей степени, чем сдача крови. Никаких опасений у меня не было, я вообще ни разу не размышлял об этом, думал только о болеющих людях, которым надо помочь.

За год до активного донорства я перешёл на правильное питание из-за своей системы похудения, так что питался уже здоровой пищей. И всё-таки сложно было привыкнуть к диете, которую приходится соблюдать два-три дня до сдачи плазмы. И конечно, за неделю нужно исключить алкоголь.

Недавно моей маме делали операцию в клинике. Она рассказывала, как к ним в палату привезли женщину, которая очень болела и практически ничего не могла делать. Ей назначили переливание плазмы — и после двух процедур она уже ходила, общалась с другими и радовалась жизни. Я думаю, что когда-нибудь и моя плазма так же поможет людям.
«ВКонтакте». Мне близка тема онкологических заболеваний, есть какой-то давний ужас перед ними. Поэтому я решила присоединиться к регистру доноров костного мозга и прошла анализ на типирование. Первое время я ждала звонка, мне очень хотелось кому-то подойти, но совпадения происходят очень редко. И всё же реципиент нашёлся.

Серьёзных опасений у меня не было. Был небольшой вполне естественный страх перед новым медицинским вмешательством. Но, как выяснилось, бояться было нечего. Меня отвели на консультацию к трансфузиологу, где нужно было выбрать способ взятия костного мозга — в ходе операции или тот, где клетки костного мозга стимулируют специальным лекарством, заставляя их выходить в кровь, а потом просто берут кровь. Обычно донор сам принимает решение, и я хотела выбрать операцию под общим наркозом, чтобы было быстро и не страшно (лежать несколько часов с вытекающей из меня и втекающей обратно через трубки кровью было страшно). Но в моём случае нужно было учитывать особенности реципиента, и в итоге специалисты рекомендовали второй вариант. Мне подробнее рассказали о процедуре, отвели в кабинет, где я смогла пообщаться ещё с одним донором, и мои страхи отступили.

После донации мой образ жизни остался прежним. Я могла помочь и должна была это сделать. Это очень волнующе и необычно — осознавать, что с твоей помощью человек вылечился. Для моего пациента период болезни был тяжёлым испытанием, а мне не пришлось даже затратить особых сил. Что касается физических ощущений от донорства, то я словно стала более здоровой, чем раньше. А ещё иногда кажется, что я могу «ощущать» своего пациента — хотя, наверное, я себе это внушила.

Раньше я жила в Иркутске, и пока донорство меня никак не касалось, я ничего о нём не знала. Однажды сильно заболел мой близкий друг, и я стала искать информацию о том, как ему помочь. Выяснилось, что необходимо сдать костный мозг — но сначала нужно пройти анализ на типирование, и если гены совпадут, то у него есть шанс вылечиться. Вероятность того, что ему подойдёт именно мой костный мозг, была очень низкой. Однако я приняла решение: если не смогу помочь ему, мой костный мозг может пригодиться кому-то ещё. В августе 2014 года я приехала в Санкт-Петербург, чтобы сдать анализы на типирование, сама нашла клинику, позвонила туда и записалась. Пока я проходила обследование, для моего друга подобрали донора — и друг остался жив. Мой костный мозг ему не пригодился, но на моё решение стать донором это не повлияло.

Перед тем как отправиться на типирование, я зашла на сайт Русфонда и внимательно читала, кто им подходит. Позиция очень простая: они не имеют права делать процедуру, если она причинит вред донору. То есть если бы моему здоровью что-то угрожало, меня бы не допустили до сдачи. Через какое-то время нашлось совпадение, и меня пригласили на процедуру сдачи костного мозга. Неприятных ощущений я не боялась, учитывая, какие сейчас отличные обезболивающие. Да и то, что испытывают люди, нуждающиеся в пересадке костного мозга, настолько невыносимая боль, что мой дискомфорт от укола даже рядом не стоял.

Помогать как донор крови я не могла: вешу меньше пятидесяти килограммов. С донорством костного мозга таких ограничений нет. За неделю до процедуры мне стали колоть препарат, который стимулирует выработку стволовых клеток — чтобы потом забрать их «дополнительную порцию». В этом преимущество по сравнению с донорством крови: если после сдачи крови её остаётся меньше, чем нужно, и требуется восстановление, то при донорстве костного мозга забирают как бы «лишнее», то, что предварительно простимулировали. На мне это сказалось только в положительном ключе. Целых полгода после операции я просыпалась бодрой, энергия била ключом. Я стала вставать без будильника, шла к восьми утра на работу, после работы ехала на тренировку, приходила и занималась домашними делами, ложилась около полуночи и мне всё ещё не хотелось спать.

Сейчас женщина, с которой я поделилась костным мозгом, жива, и совсем недавно мы познакомились. У неё была одна из форм острого лейкоза. Я очень ждала знакомства. У меня костный мозг забрали в октябре, её операция была в декабре, но когда конкретно — я не знала. Доноры костного мозга подписывают соглашение об анонимности, и связаться можно только через два года после операции. Однажды из Русфонда мне написали, что реципиент хочет познакомиться — и я, конечно, дала номер телефона. Мы с удовольствием встретились. Было интересно узнать, как она себя чувствует, да и просто важно осознавать, что человек выжил благодаря моему костному мозгу. Но я не считаю, что сделала нечто выдающееся. Это должно быть человеческой нормой.